Какого цвета бывают декабристы, Weiterleitungshinweis
Alexey Golubev. Пока неизвестно, удалось ли Глинке создать научное описание Олонецкого края. В известные уже истории времена полагали еще землю плоскою и беспредельною"1. Следует полагать, что Попов основывался на нижеприведенном заявлении имп. ОД А это как раз и есть та самая комбинаторика, сочетания на самых разных уровнях.
Место считалось престижным. После революции некогда цветущий район почти не менялся. Дело ограничивалось сменой уличных вывесок. Змеиногорскую переназвали в честь активиста местного большевистского подполья Якушева ставшего впоследствии первым директором Новосибирской шоколадной фабрики. Казанская стала улицей Декабристов.
Перемены символические шли быстро. Реальное развитие — нет. Район приходил в упадок. К началу х годов он превратился в трущобы, что лучше обходить стороной. И это всего в семи минутах ходьбы от станции метро «Октябрьская»! В месте концентрации бизнес-центров и десятков популярных заведений. С года в Закаменке началась другая история.
Новый проект вернул улицы района к жизни. Бараки расселили, территорию расчистили от гаражей. Здесь появились современные пространства для комфортной жизни. Такие, которые соответствуют стандартам актуальной европейской архитектуры. Ее непременное отличие — разнообразие элементов среды: зеленые аллеи, просторные променады, многочисленные магазинчики и кафе.
За 10 лет здесь выросли современные дома, просторные пешеходные зоны. При этом у жителей есть и свой, приватный «тихий центр» — уютные закрытые дворы с фонтанами, детскими площадками, садом и зонами для воркаута.
Комфорт и эстетика обновленного района — воплощение идей архитекторов из Европы. Над первым этапом проекта работали голландцы. Через два года на улице Зыряновской появится дом-квартал и башня с фактурными фасадами. Их выполнят из специального архитектурного бетона собственного производства.
Эти дома особенные даже по меркам «Брусники». К примеру, на кровле дома-квартала спроектированы приватные террасы. Из окон башни открываются прекрасные виды на реку.
На верхних этажах — пентхаусы с панорамными окнами. Жильцы получат по-настоящему просторные квартиры. В придачу — новые концепции спален и ванных комнат. В доме-квартале и башне — широкая линейка планировок. Начиная от студий с отдельной кухонной зоной и просторных квартир с одной-двумя спальнями, заканчивая пространствами со свободной планировкой площадью квадратов.
Многие варианты — с террасами, летом это незаменимая вещь. Здесь можно вырастить целый сад или перенести на теплые месяцы стол для обедов и ужинов.
Пригодится терраса и зимой: это отличное пространство для новогодней елки и праздничных гирлянд. Собственный кабинет — недосягаемая мечта для многих.
Они есть в целом ряде квартир комплекса. Здесь можно оборудовать рабочее место, разместить стеллажи для книг и документов. Как вариант: использовать пространство под мастерскую. Особое внимание уделили спальням и ванным комнатам. Окна в них зальют пространство естественным светом. Принять ванную с ароматными пеной и солью, да еще с видом на закат.
Кажется, переехать сюда можно только ради этого. Интерьер подъездов — сдержанные тона и натуральные материалы — достойное продолжение визуального облика дома.
Это решение добавляет ноты изящества и подчеркивает благородство современной классики. Здесь приятно ожидать такси или курьера, комфортно просмотреть почту. Коляскам и велосипедам не место в коридорах и на балконах.
Их лучше оставить в специальных помещениях в подъезде. Для лыж, сноубордов и инструментов есть кладовые в цоколе. Оставлять авто жители смогут в двухуровневом паркинге. На выбор: стандартное машино-место или семейное с большей площадью.
Внутри есть оборудование для подкачки колес, зарядки электрокаров и даже комплексная мойка. Спуститься и подняться на свой этаж можно сразу на лифте. Обустройство ландшафта дворов «Брусника» заказала специалистам из Швейцарии. В планах — высадить деревьев и 30 тысяч кустарников, выполнить асфальтирование 12 тысяч квадратных метров дорожной сети.
Это наш вклад в красоту района», — отмечает руководитель подразделения продаж компании Денис Гузенко. В каждый свой дом «Брусника» привлекает бизнес, востребованный жителями. Бартенева и «Русская Старина» М. Нарождавшееся декабристоведение приобрело ряд характерных черт, сохранившихся и в дальнейшем. Возможности ее верификации и критической оценки не существовало, историки смотрели на вещи «глазами декабристов».
Как афористично высказался М. Покровский в предисловии к первому тому «Восстания декабристов», по части истории русской революции «мы были осуждены питаться полуфантастикой мемуаров плюс официальные издания, в этой области представлявшие почти сплошную фальсификацию» Это положение усиливалось общественным фоном эпохи.
Декабристская тематика разрабатывалась, что совершенно естественно, оппозиционными самодержавию исследователями; уже в герценовских публикациях декабристов окружал ореол героев и мучеников за свободу, их восторженно почитали представители всех либеральных и революционных кругов русского общества.
С тех пор в отечественной культуре глубоко укоренилось возвышенное, несколько идеализированное и романтизированное отношение к декабристам, они стали восприниматься как образец самоотверженного служения интересам народа, 18 Восстание декабристов Далее: ВД.
СледСтвие пО делу дек абриСтОв как нравственное мерило. Тяготеющее к революционности общественное сознание отказывало царизму в праве судить декабристов, а их казнь и ссылка расценивались как расправа, как пример самодержавного деспотизма. Казнь декабристов оказалась прочно вписанной в реестр преступлений царского режима.
История следствия таким образом превращалась в историю их благородного мученичества. Когда события г. Ситуация усугублялась тем, что среди ведущих историков декабризма были люди, лично причастные к революционному движению социал-демократ П. Щеголев, народник и марксист В.
Богучарский20 и тем более разделявшие их нравственные установки. Недостойное, с точки зрения этих норм, поведение декабристов на следствии ломало ставшее привычным отношение к ним, требовало объяснения либо пересмотра сложившихся оценок. И по сию пору эта проблема остается В числе первых работ, основанных на следственных материалах, следует назвать книги М.
Семевского «Политические и общественные идеи декабристов» , осуществленную П. В пореволюционные годы авторы научных и иных работ ведь декабристская тематика постоянно присутствовала не только в научном, но и популярном, литературном, публицистическом, художественном контексте зачастую поддавались соблазну «с большевистской прямотой» осудить «хрупкую дворянскую революционность»; позднее, с нарастанием официозной героизации участников революционного движения, возникла тенденция к некоторому замалчиванию неприятных, разрушающих благородный образ героев обстоятельств.
С другой стороны, были исследователи, искавшие возможность противопоставить навязанным партийным оценкам свое понимание декабризма. Потребность найти объяснение поведению декабристов на допросах послужила стимулом для создания интересных и глубоких работ в области истории коллективного сознания и семиотики поведения людей той эпохи.
Неиссякавший интерес к декабристам на следствии сыграл в историографии двоякую роль, как творчески-побудительную, так и негативную: обсуждение нравственных и психологических проблем поведения декабристов на допросах заслонило собою все прочие стороны истории следствия.
К тому же на исследователей влиял унаследованный от дореволюционной традиции антисамодержавный пафос, под держиваемый одновременно как советскими идеологическими установками, так и искавшей исторических аллюзий либеральной интеллигенцией, усматривавшей в самодержавии параллели с гнетущим советским режимом. СледСтвие пО делу дек абриСтОв деспотизм.
Лежавшая в основе дела декабристов политика Николая I оставалась проблемой не только неизученной, но и практически не ставившейся. Ситуация, отчасти вынужденная ввиду господства ортодоксального советского марксистского мировоззрения, отчасти же порожденная искренней приверженностью ему многих ученых.
Тон задавали родившиеся еще в среде дореволюционной радикальной интеллигенции оценки, со временем превратившиеся в клише. Что касается декабристов, то картина казалась настолько ясной, что клише присутствовали уже в заголовках.
Единственная популярная книжка, посвященная специально следствию и суду над декабристами, носит броское название «Суд коронованного палача» с подзаголовком «Кровавая расправа над декабристами» В том же ключе выдержаны и названия глав принадлежащей перу В.
Федорова монографии, для которых взяты цитаты из самих декабристов: «Следственная комиссия была пристрастна с начала до конца…», «Суд судил и осудил нас…» Уйти от этих оценок, подвергнуть их сомнению исследователям мешал не только жесткий идеологический контроль в СССР.
В эпоху несвободы декабристы олицетворяли для либерально-оппозиционных потомков смелое противостояние деспотизму, соединенное с внутренней независимостью и безусловной приверженностью гуманистическим началам именно по части последней не могли их заменить революционеры более позднего времени, заложившие основы морали и взглядов, логически приведших затем к большевизму.
Декабристы оставались нравственным мерилом, тем святым в отечественной истории, чему можно было поБасков В. С появлением свободного доступа к материалам архива Следственного Комитета состояние декабристских исследований принципиально изменилось.
Ученые получили огромную массу информации, освоение и обработка которой заняли много лет, а в некоторых отношениях не закончены и на сегодняшний момент. Публиковавшиеся в — х годах работы, как всегда бывает при введении в научный оборот большого количества нового материала, в значительной мере представляли собой простое изложение сведений, почерпнутых из документов следствия, либо их фрагментарную публикацию.
Попыткам источниковедческого изучения мешала недостаточная освоенность всего комплекса.
Многие актуальные для нас сегодня вопросы тогда исследователями не ставились: и в силу иных подходов, и в силу общего состояния источниковедения и археографии того времени. Огромное значение имело основание Центрархивом в году документальной серии «Восстание декабристов», специально предназначенной для планомерной публикации архива Следственного Комитета по делу декабристов.
Открывая первый том серии, М. Покровский подчеркивал острую необходимость издания источников по истории революционного движения и движения декабристов как первого его этапа: «Нигде дело научного издательства не является более успешным, чем здесь, в области истории русской революции.
СледСтвие пО делу дек абриСтОв годы, и ничего мы не знаем хуже» Нам, не так давно пережившим «архивную революцию» начала х гг. Покровский: «основным курсом русской истории становится история России в XIX веке, необходимо создать условия для массовой научной проработки этого периода.
В архив могут идти одиночки, а архивные подлинники по самой своей индивидуальности не могут стать объектом массовой работы» Первый том «Восстания декабристов» предваряла статья А.
Покровского «Следствие над декабристами», ставшая, несмотря на скромный объем, этапом в исследовании данной темы, поскольку А. Покровский впервые обрисовал общие принципы организации следствия и проведения допросов Публикация следственных дел в «Восстании декабристов» была начата с дел вождей Северного и Южного обществ, затем последовали следственные дела членов этих обществ и Общества соединенных славян.
В пятнадцати томах были изданы все следственные дела декабристов, осужденных Верховным уголовным судом, текст «Русской Правды» П. Пестеля, материалы о восстании Черниговского полка и составленный Б. Модзалевским и А. Сиверсом биографический справочник декабристов. Если первоначально предполагалось, что в серию войдут дела лишь осужденных декабристов, то в е годы было принято решение продолжить издание ВД.
Там же. Они составили еще три тома. В настоящее время серия не считается завершенной, подготовлен к изданию том XXI, собравший прежде не публиковавшиеся свидетельства участников и очевидцев восстания 14 декабря на Сенатской площади26, еще ряд томов запланирован. Тома «Восстания декабристов» выходят уже более восьмидесяти лет, причем с значительными перерывами После активной работы х, когда вышло в свет семь томов, с начала х наступила пауза.
Она была вызвана как общей обстановкой в стране, так и причинами сугубо конкретными: часть авторов серии была репрессирована. Возобновлена серия была к летию восстания декабристов в г.
Нечкиной и продолжалась вплоть до ее кончины в г. Возобновилось издание с выходом в г. За время своего существования серия стала своего рода археографическим памятником, ведь на протяжении этих лет менялись и совершенствовались подходы к публикации исторических документов, развивалась археографическая мысль. Несмотря на то что «Восстание декабристов» будет, вероятно, продолжено, основной корпус требующих публикации материалов архива Следственного Комитета уже издан.
А выход в свет даже нескольких первых томов создал принципиально иную ситуацию для исследователей — не только потому, что облегчил доступ к источникам, но и благодаря справочному аппарату, которым снабжены тома. Немаловажное значение имели и помещавшиеся в томах серии научные статьи, сопровождавшие публикуемые следственные дела.
Помимо упомянутой вводной статьи А. Покровского в первом томе, им же были написаны обстоятельные обзоры вошедших в этот том дел В последующих томах появлялись статьи по истории следствия в отношении главнейших декабристов как, например, статья о следственном деле П. За время, пока серия выходила под руководством М.
Нечкиной, устоялись принципы составления сопроводительных текстов: предисловие к тому являлось содержательным обзором публикуемых материалов, а заключительные статьи — справками по истории каждого дела. Теория археографии справедливо считает пофондовую публикацию одним из лучших решений, позволяющих избежать искажающих случайностей тематических подборок, сохранить контекст и исходную взаимосвязь документов. Особенно важно это для такого сложного вида источников, как судебно-следственные материалы.
Надо заметить, что, хотя «Восстание декабристов» является основным и наиболее авторитетным изданием документов следствия, наряду с ним существовали отдельные публикации. Иногда это были публикации дел, позднее и часто много лет спустя вошедших в очередной том «Восстания декабристов», после чего первая публикация теряла значение Иногда же эти обособленные публикации служили дополнением серии, поскольку не все дела из фонда Следственного Комитета включались в ее план Опыт обращения к этим публикациям однозначно показывает, что удачными оказываются те из них, которые строились исходя из принципа сохранения единства документального комплекса и основаны на цельном воспроизведении следственного дела дела Н.
Лорера, А. Напротив, фрагментарная выборка отдельных документов из следственных дел заметно затрудняла дальнейшее их использование. Это можно сказать о публикации показаний М.
Орлова31, где весь текст показаний дан подряд, причем не оговорено ни наличие и содержание вопросов, ни даже количество документов, из которых составлен публикуемый текст. Читателю предоКак, например, публикация М.
Нечкиной следственного дела Н. Капитуляция Парижа. Политические сочинения. Боровой, М. СледСтвие пО делу дек абриСтОв ставляется гадать, является ли этот текст письмом или несколькими письмами М. Орлова в Следственный Комитет или его ответом на вопросные пункты, написан ли он сразу или в разные дни. За неимением лучшего исследователям на протяжении почти четырех десятилетий приходилось прибегать к этому изданию А вот опубликованные в одном из декабристских томов «Литературного наследства» показания К.
Рылеева, извлеченные из неизданных следственных дел малоизвестных декабристов 33, оказались практически не востребованы. Хотя, казалось бы, речь шла о полной публикации всех данных Рылеевым на следствии показаний, но вне контекста их смысл оказался утрачен: невозможно даже судить, даны ли Рылеевым те или иные ответы в пользу или во вред тем, о ком его спрашивали.
Обзор публикаций лишний раз подтверждает давно известное: судебно-следственные материалы безусловно требуют целостного комплексного подхода, анализа всех имеющихся документов в их взаимосвязи.
Спад интереса к декабризму в последнем десятилетии минувшего XX столетия не особенно сказался на изучении истории следствия — о ней и прежде писали мало; несколько недавно изданных работ можно даже расценить, в противовес общей тенденции, как некое оживление этой тематики. Вышли из печати уже упомянутые два тома «Восстания декабристов». Существенным вкладом является предпринятое группой петербургских ученых переиздание комплекса мемуарных источников в сборнике «14 декабря года: Полностью следственное дело М.
Орлова опубликовано: ВД. В книгу вошли рассеянные по многочисленным, зачастую малодоступным изданиям в значительном числе — еще дореволюционным мемуарные памятники; книга снабжена комментарием, выполненным на высоком научном уровне. Среди вошедших в него текстов есть и касающиеся следствия, особенно его начальных моментов — записки Николая I и его заметки на рукописях книги М. Корфа, журнал К. Толя и др. Следует отметить также возобновление выходящей в Иркутске серии «Полярная Звезда», посвященной изданию мемуарного, эпистолярного и публицистического наследия декабристов 35, и полную публикацию материалов повторного следствия над А.
Корниловичем в г. Вершевской, установившей точные места их заключения в крепости Ильин при уч. Осипова, П. Ильин, Н. СПб, Иркутск, ; Свистунов П.
Сочинения и письма. Иркутск, ; Бестужев Н. Иркутск, ; Давыдов В. Краеведческие записки: Исследования и материалы. СледСтвие пО делу дек абриСтОв арестантам переговариваться, и т. Результаты работы позволяют, в частности, судить, в каких случаях были возможны контакты между узниками, согласование их показаний и линий поведения — вопрос, до сей поры практически не изученный. Несколько статей, касающихся разных аспектов декабристского следствия, было опубликовано мною Они создавались в процессе работы над данной книгой растянувшейся на многие годы , представляли собой размышления о постановке проблемы и первую отчасти предварительную публикацию полученных результатов и, таким образом, теперь окажутся в значительной степени поглощенными текстом книги.
Наконец, невозможно обойти молчанием факт сравнительно недавней защиты в Петербурге кандидатской диссертации Н. Потаповой «Следствие по делу «декабристов»: деятельность органов расследования и ее результаты» Вопреки исторической очевидности, пренебрегая неоспоримыми свидетельствами источников, Н. Потапова пытается доказать, что движение декабристов и тайные общества в реальности не существовали, но являются плодом следственной фальсификации наподобие сталинских процессов времен Большого Террора.
Работа носит явно конъюнктурный характер и примечательна, главным образом, как при38 Эдельман О. История следствия принадлежит не только истории движения декабристов и — шире — истории революционного движения, общественной мысли, русского общества в целом.
Она также находится и в контексте историко-правовом. Этот контекст в особенности необходим для верного понимания материалов следствия: здесь важно детальное знание истории судебно-следственных процедур и способов их документального оформления. К сожалению, эта тема была по преимуществу уделом историков права, логика исследовательского подхода и сферы основных интересов которых не всегда совпадают с потребностями историков и источниковедов.
Для истории первой четверти XIX века эта проблематика остается недостаточно разработанной. В последние годы наметился интерес историков к постановке проблем правовой стороны политического процесса этого периода и, в первую очередь, конечно, дела декабристов. На перспективы выхода темы «за рамки истории общественного движения а значит, и декабристоведения — в пространство историко-правовой и политико-правовой проблематики» указали К.
Боленко и Н. Процессуальной стороне следствия, в том числе и дела декабристов, посвящена статья Ф. Боленко К. Изучив большой массив архивных дел по политическим обвинениям, автор на их основе восстановил схему ведения политического процесса XVIII века, типичные приемы и методы, применявшиеся обычно при следствии по государственным преступлениям.
Анисимов проследил основные этапы процесса донос, розыск, арест, допросы, дознание с применением пыток, вынесение приговора, казнь, тюрьма и ссылка. Отдельные главы книги посвящены русскому законодательству о государственных преступлениях и истории органов политического сыска. Конечно, практика политических следствий XVIII столетия, даже когда речь идет о самом его конце, существенно отличается от того, что было нормой на момент воцарения Николая I. За это время сменились как нравы, так и ряд узаконений, принципиальное значение имело запрещение пыток при Александре I.
Большинство юридических норм оставалось действующими, и, что, быть может, даже существеннее, сохранялись основные представления о том, какой должна быть следственная и судебно-процессуальная практика, как следует производить дознание и вести дело.
Запрет на пытки «осложнил» работу следователей, отнял у них один из самых простых и действенных способов дознания, а новые методы на смену пока не пришли. Сохранялась схема политического процесса, начинавшегося с доноса или обнаружения виновных иным способом и арестов подозреваемых, в основной части заключавшегося в допросах обвиняемых и, в случае противоречий между ними, очных ставок, и заканчивавшегося составлением обвинительных документов 41 Анисимов Е.
Книга Е. Анисимова дает методические ориентиры и сравнительный фактический материал, весьма полезные при изучении дела декабристов. В центре работы — цели и мотивы, логика действия власти: как собственно велось следствие, как оно было организовано и как оформлялось документально. Предметом рассмотрения станет порядок деятельности Следственного Комитета, его состав, обязанности и полномочия, штат, распределение ролей.
Необходимо выяснить, что представлял собой Следственный Комитет как учреждение; как осуществлялось руководство следствием на разных уровнях — от планирования каждого допроса до направления процесса в целом — и какую роль в нем играл лично император Николай I; какого рода информация преимущественно интересовала членов Комитета и какова была, соответственно, преобладающая тематика допросов, а также их динамика и интенсивность на всем полугодовом протяжении дела.
Я не ставлю перед собой задачи вновь обсуждать поведение декабристов на следствии и морально-нравственные аспекты ситуации. Вопреки историографической традиции, я попытаюсь взглянуть на следствие как бы с другого конца того крытого сукном стола, за которым заседал Следственный Комитет и перед которым представали допрашиваемые узники, привнести бинокулярность в историю декабристского процесса, посмотреть на него не только «со стороны декабристов», но и «со стороны власти».
СледСтвие пО делу дек абриСтОв ла и направляла ход дела. Комитет управлял следствием, определял «правила игры», тогда как узники могли лишь выбирать тот или иной вариант ответного поведения, были «ведомыми». Комитет задавал вопросы — декабристы на них отвечали. В ходе своей работы Следственный Комитет должен был решить две основные задачи. Во-первых, предоставить Николаю I достоверные сведения о происшедшем, о характере и степени опасности тайных обществ: власть должна была знать реальное положение дел.
Во-вторых, определить меру виновности каждого из декабристов. Работа Комитета, очевидно, должна была включать две стадии: 1 накопления информации в ходе расследования; 2 обработки и анализа ее при подготовке итоговых документов — справок о виновности декабристов, доклада Следственной Комиссии и пр.
Меня интересует первая из этих стадий, поэтому данная работа практически не затрагивает итоговые этапы деятельности следствия и подготовку к суду над декабристами.
Мне представляется важным прежде всего разобраться в том, как осуществлялся сбор сведений, а то, каким образом они затем были использованы, — это уже другой вопрос, сам по себе достаточно обширный, многоплановый и требующий особого рассмотрения. Работа базируется на комплексном обследовании всего массива следственных дел, как опубликованных в двадцати томах серии «Восстание декабристов», так и неопубликованных и хранящихся в Государственном архиве Российской Федерации в фонде Следственного Комитета по делу декабристов Ф.
Помимо собственно следственных дел, были использованы и другие документы, созданные в процессе следствия и находящиеся в архиве Комитета: Журнал заседаний и докладные записки Николаю I, журнал исходящих бумаг и др. Тогда были сформированы и получили заголовки дела, был осуществлен отбор оставленных на хранение материалов. Точных сведений о том, как именно это делалось, мы не имеем, однако состояние архива позволяет об этом судить. Были отсеяны все за случайными исключениями черновые материалы.
Основу архива составили персональные следственные дела декабристов и лиц, подозревавшихся в принадлежности к тайным обществам. Дела эти были созданы, по-видимому, под конец следствия, но до его полного завершения. Сохранились внутренние описи в каждом деле, представляющие собой перечень документов и указание на номера листов. Они заверены чиновниками Следственного Комитета чаще всего дела членов Северного общества заверял А. Ивановский, Южного общества и Общества соединенных славян — А.
Иногда в конце описи другим почерком приписаны заголовки документов, приобщенных к делу позднее. Листы большинства дел имеют двойную нумерацию: одна сделана, по-видимому, при формировании дела, вторая является стандартной архивной нумерацией. Как правило, их различие сводится к тому, что первая нумерация не давала номера листу с описью документов дела, зато иногда включала чистые листы.
В некоторых случаях листы в делах хранят фрагментарные следы еще какой-то старой нумерации. Не существует никаких сведений о том, как были систематизированы документы в ходе самого следствия, на каком его этапе возникли персональные дела декабристов, был ли период, когда бумаги в Комитете хранились без четкого порядка, лежали кучами на столах чиновников, или же зачатки упорядочения возникли достаточно рано.
На этот счет можно только строить предположения. Так или иначе, тот порядок документов и принцип разделения их по делам, который имеется сейчас, восходит к самому Комитету, а не является следствием позднейшей архивной обработки.
В них входят основные виды документов, создававшихся в ходе расследования: вопросные пункты и ответы на них декабристов, протоколы первоначальных допросов, снятых генералами В. Левашовым и К. Толем, протоколы очных ставок; показания декабристов, написанные дополнительно, по решению самого декабриста; выписки из показаний, касающихся данного подследственного, записки о силе вины, справки о решении по делу.
Также в следственных делах встречаются отдельные изъятые у декабристов документы, фрагменты переписки об арестах, допросы, проведенные не в петербургском Комитете начальные допросы в Тульчине, при штабе 1-й армии, копии материалов расследования о восстании Черниговского полка в Белой Церкви , выписки из материалов полковых следственных комиссий, учрежденных при гвардейских полках после 14 декабря, и т.
Помимо следственных дел, в архиве Комитета сохранился еще ряд ценных для данного исследования материалов. Так, имеются собранные в несколько единиц хранения разнообразные доносы, поступившие в Комитет после восстания декабристов значительная их часть к декабристам никакого отношения не имела, но Комитет эти доносы рассматривал и некоторые проверял , материалы об арестах, обысках и доставке в Петербург подозреваемых в принадлежности к тайным обществам. В отдельном деле собраны сведения о прикомандированных к Комитету чиновниках, составивших его аппарат, имеются их формулярные списки, докладные записки А.
Чернышева и А. Бенкендорфа о представлении чиновников к наградам по окончании следствия Среди материалов фонда находятся и немногочисленные, потому тем более важные для нас, документы, описывающие 42 ГА РФ. Чернышева с предложениями по реорганизации следствия от 9 января г.
Татищева цесаревичу Константину Павловичу с описанием хода петербургского следствия 44 и др.
Следует отметить также сохранившийся журнал входящих бумаг Комитета, фиксирующий содержание его переписки Левашова, касающейся следствия, и расписки чиновников Комитета о формальной передаче в Комитет снятых Левашовым допросов.
Некоторые документы, относящиеся к взаимодействию Следственного Комитета и военного ведомства, обнаруживаются в фондах Российского государственного военно-исторического архива Ф. Ценным дополнением к источникам официального происхождения служат переписка Николая I с великим князем Константином Павловичем, записки Николая I, журнал К. Толя, мемуары А. В сибирской ссылке, особенно в первые годы совместного заключения, декабристы много обсуждали следствие, однако в их эпистолярном наследии следов этого обсуждения практически не наблюдается.
Это, впрочем, вряд ли удивительно. Переписка ссыльных декабристов подвергалась цензуре, но главное даже не в этом. Переписываться между собой декабристы начали лишь после выхода на вольное поселение, 43 44 45 ГА РФ. ГА РФ. СледСтвие пО делу дек абриСтОв тогда как основные разговоры об их деле, о следствии, велись гораздо раньше; к моменту оставления тюрьмы в Петровском Заводе эта тема уже исчерпалась.
Зато в мемуарах, несмотря на то, что декабристы сравнительно немного рассказывали о следствии как таковом, они оставили яркие описания обстановки, процедуры допросов в Комитете, очных ставок, собственного восприятия происходящего.
Как раз того, что не зафиксировано в официальных материалах. Например, по следственным делам или Журналу заседаний Комитета трудно представить себе, как именно выглядел вызов узника на допрос. Только из декабристских мемуаров мы узнаем, что вели их от камеры до зала заседаний с завязанными платком глазами, сквозь платок они могли видеть пятна света, силуэты людей; проходя через рабочие комнаты чиновников Комитета, слышали скрип перьев, и только в зале платок снимали, и узник видел перед собой блестящих генералов, сидящих за ярко освещенным столом.
Ни о чем этом официальные источники не повествуют. Воспоминания декабристов хранят множество уникальных деталей, позволяющих, совместив их с материалами следствия, реконструировать картину событий. Задача исследования массива следственных документов с учетом всех документов без исключения вопросных пунктов декабристам, протоколов очных ставок, записей допросов, снятых генералами К.
Толем и В. Левашовым, журнала заседаний Следственного Комитета, журнала входящих бумаг и др. Арсенал современной науки предлагает много вариантов подхода 46 Постановочная, техническая и методическая часть данной работы была доложена в ходе IV конференции ассоциации «История и компьютер» 15 — 17 марта г. Эдельман О. Март Что касается материалов следствия над декабристами, то основной вид документов — вопросные пункты — представляет собой источник, структурированный уже в момент создания, что облегчает задачу его формализации и выбора алгоритма описания.
В самом деле, допросы, подготовленные для декабристов, потому и назывались «вопросными пунктами», что состояли из перечня пронумерованных вопросов. Таким образом, здесь наличествуют два элемента описания: вопросные пункты как один допрос, обособленный документ имеющий адресата, дату, количество вопросов , и вопрос в составе вопросных пунктов. Обработка их возможна на двух уровнях — на уровне допроса и на уровне вопросов.
Каждый вопрос может быть охарактеризован тематически, а вся совокупность вопросов поддается тематической группировке. Все вопросные пункты были мной описаны в электронной базе данных, учитывающей для каждого документа дату допроса, имя допрашиваемого, принадлежность его к одному из декабристских обществ Южному, Северному, Соединенных Славян, Союзу Благоденствия, Союзу Спасения , количество входящих в данные вопросные пункты вопросов, их тематику, некоторые делопроизводственные детали например, наличие подписи, пояснения к дате48 и, разумеется, его поисковые данные.
Обработка данных не потребовала особых математических ухищрений. Я вывела общую статистику: количество допросов, вопросов, с группировкой данных по тайным обществам, по группам следственных дел , определением См. Базы и банки данных в исторических исследованиях. Историческая информатика. СледСтвие пО делу дек абриСтОв процентных соотношений, удельного веса вопросов разной тематики, распределения допросов по времени на протяжении следствия их динамика наглядно представлена на серии графиков.
Сходным образом, но с учетом структуры, реквизитов и особенностей оформления каждого вида документов были формализованы и описаны в базе данных и другие виды документов, встречающихся в следственных делах. Так, при описании протоколов очных ставок я указывала дату, имена обоих допрашиваемых в той последовательности, в какой они даны в протоколе показания первого участника очной ставки уличали второго, не сознающегося , количество приведенных в протоколе пунктов показаний каждого из них, их тематику, исход очной ставки удалось ли добиться согласования показаний, кто из участников согласился изменить свои показания.
Своей схемы описания потребовал Журнал заседаний Следственного Комитета. Здесь за основу я брала запись об одном заседании, указывала его дату, количество допрошенных узников, к каким обществам они принадлежали, количество зачитанных письменных показаний и т. При этом учет особенностей каждого вида документов сочетался с едиными принципами группировки данных по сопоставимым параметрам. Таким образом было возможно сравнивать, скажем, характерную тематику вопросных пунктов с тематикой очных ставок.
В результате количественной обработки данных удалось получить таблицы и графики, характеризующие разные аспекты деятельности следствия: преобладающую тематику допросов, особенности ведения расследования по разным тайным обществам, изменения интенсивности допросов на всем полугодовом протяжении дела декабристов. Выявился ряд прежде незаметных, но немаловажных обстоятельств в организации и ведении следствия.
Глава 1 Создание Следственного Комитета Д ля императора Николая I, только что переставшего быть великим князем Николаем Пав ловичем, восстание декабристов стало ошеломляющей неожиданностью. Александр I знал из доносов о существовании в империи тайных обществ и даже имена их членов.
Причины, по которым он решил воздержаться от прямых репрессий, много обсуждались в литературе. Представляется, что близко к истине недавно высказанное мнение, что Александр просто не видел в этих тайных обществах особой опасности, не считал нужным немедленно пресечь их деятельность1. Именно таким образом может быть истолкована реплика, брошенная императором С. Волконскому во время смотра в октябре г.
Похвалив усилия Волконского как командира бригады, Александр прибавил: «И, по-моему, гораздо для вас выгоднее будет продолжать оные и не заниматься управлением моей империи, в чем вы, извините меня, и толку не имеете»2.
Александр I мог себе позволить не обращать особого внимания на полити1 2 Бокова В. Эпоха тайных обществ: Русские общественные объединения первой трети XIX в.
Волконский С. Тихантовская, Н. Караш, Б. СледСтвие пО делу дек абриСтОв ческие идеи офицеров, которых он к тому же неплохо знал лично. Он принял некоторые меры, не позволив членам обществ слишком высоко подниматься по служебной лестнице, занимать ответственные должности, дающие реальную силу и власть.
В то же время только очень узкий круг самых доверенных и близких к Александру Павловичу лиц — И. Дибич, А. Аракчеев, П. Волконский — знал о поступивших доносах. Братья императора в этот круг не входили3. Только после нового доноса, полученного осенью г.
Витта, находившийся в то время в Таганроге Александр I распорядился начать расследование. Изза внезапной смерти императора дальнейшие распоряжения ис ходили уже от начальника Главного Штаба И. Дибича, к которому и поступили в начале декабря доносы Шервуда и Майбороды. Дибич отправил в Тульчин, в штаб-квартиру 2-й армии, генерал-адъютанта А.
Чернышева, который вместе с начальником штаба 2-й армии генералом П. Киселевым начал следствие. Первым 13 декабря был арестован П. Информация о существовании тайных политических обществ на тот момент имелась в Тульчине и Таганроге, Чернышев отчитывался Дибичу. В Петербург пакет Дибича привез полковник Фредерикс, прибыл он в столицу 12 декабря. В это время подходила к развязке затянувшаяся ситуация междуцарствия, Константина в Петербурге уже не ждали, пакет получил Николай Павлович.
Появление пакета, адресованного в собственные руки императору и, по-видимому, содержавшего срочную информацию, поставило Николая перед трудным выбором: он еще не стал императором и формально не имел права этот пакет вскрыть.
Фредерикс не знал содержания пакета и мог лишь сообщить, что дубликат направлен в Варшаву. Как вспоминал сам Николай, «заключив из сего, что пакет содержит обстоятельство особой важности, я был в крайнем недоумении, на что мне решиться.
Вскрыть пакет на имя императора — был поступок столь отважный, что решиться на сие казалось мне последнею крайностию, к которой одна необходимость могла принудить человека, поставленного в самое затруднительное положение, и — пакет вскрыт!
Пусть изобразят себе, что должно было произойти во мне, когда, бросив глаза на включенное письмо от генерала Дибича, увидел я, что дело шло о существующем и только что открытом пространном заговоре, которого отрасли распространялись чрез всю империю, от Петербурга на Москву и до второй армии в Бессарабии.
Тогда только почувствовал я в полной мере всю тягость своей участи и с ужасом вспомнил, в каком находился положении. СледСтвие пО делу дек абриСтОв от правительства.
К кому мне было обратиться — одному, совершенно одному, без совета! Николай сам подчеркнул конец фразы. В сущности, он не преувеличивал.
Мало того, что династическая и политическая ситуация в целом оказалась запутанной, права Николая на престол, который он готовился занять, были не безусловными, а во влиятельных столичных кругах, и придворных, и среди гвардейской верхушки, было немало сторонников Константина.
Но, помимо этого, в том, что касалось открывшегося заговора, Николаю действительно не на кого было опереться. В столице на тот момент не оказалось никого из тех немногих доверенных лиц Александра I, кто был осведомлен о прежних доносах на тайные общества. Дибич и кн. Волконский оставались еще в Таганроге, А. Аракчеев после убийства в Грузине его любовницы полностью забросил дела. Впрочем, 1 декабря Николай Павлович записал в дневнике, что получена новость о возвращении Аракчеева к делам: он прибыл в столицу и явился к Николаю 10 декабря, но тогда никакого разговора о заговоре у них, насколько можно судить по дневнику Николая Павловича, не было, речь шла о смерти Александра I и положении дел с наследованием престола5.
Имевшуюся у него информацию о первом доносе Шервуда Аракчеев сообщил только 22 декабря уже учрежденному к тому моменту Следственному Комитету.
В Петербурге был преданный Николаю Павловичу и близкий к нему А. Бенкендорф, через руки которого в г. Впрочем, Николай, очевидно, не поделился с ним своими тревогами: совета и поддержки он был склонен искать среди высших сановников, к числу которых Бенкендорф тогда еще не относился.
За советом Николай решился обратиться к графу М. Милорадовичу и кн. Милорадович, столичный генерал-губернатор, обязан был заботиться о порядке и спокойствии в городе, а близкий к императору Александру Голицын являлся начальником почтового ведомства и благодаря перлюстрации был отлично информирован.
Однако Голицын о тайных обществах не знал, а Милорадович проявил полную беспечность. Буквально в те же дни его пытался предупредить Г. Перетц, услыхавший о готовящемся восстании от Ф. Но Милорадович ответил в выражениях, которые впоследствии Перетц устно сообщил одному из членов Следственного Комитета неясно, кому именно , но в письменные показания включить отказался, сославшись на то, что «благопристойность не позволяет»6. Впрочем, возможно, поведение Милорадовича объяснялось не только беспечностью.
Ситуация выглядит двойственно. С одной стороны, после получения известия о серьезной болезни Александра I Милорадович, не обязанный Николаю Павловичу никакими отношениями служебной субординации и формально от него вполне независимый, стал ежедневно к нему являться, докладывать об обстановке в городе и гвардии.
Важно подчеркнуть, что до этого времени Милорадович отнюдь не являлся человеком, часто бывавшим у великого князя: за весь предшествовавший год Милорадович упоминается в дневниках Николая всего пять раз, стало быть, именно столько раз они 6 ВД.
СледСтвие пО делу дек абриСтОв встречались7. То обстоятельство, что Милорадович стал приходить к Николаю с докладами, нельзя недооценивать, оно служит веским косвенным доказательством того, что столичный генерал-губернатор относился к Николаю Павловичу как к старшему наличному в столице представителю царствующего дома и готов был оказывать ему поддержку. В противном случае ничто не мешало бы Милорадовичу просто игнорировать Николая, лишив его таким образом текущей информации. То есть Милорадовича как будто следует отнести к числу тех самых упоминавшихся Николаем лиц, из «одного доверия» к нему «обращавшихся» С другой стороны, в литературе неоднократно высказывались предположения, что в те дни Милорадович мог вести интригу в интересах партии сторонников Константина Павловича, в которую входил ряд влиятельных гвардейских генералов, или же императрицы Марии Федоровны, — в таком случае готовившееся восстание могло быть ему на руку8.
Считается также, что именно Милорадович заставил Николая присягнуть Константину впрочем, если обратиться к подлиннику дневника Николая, а не к переводу Б. Сыроечковского, то создается впечатление, что вся инициатива в принесении присяги принадлежала самому Николаю. Несомненно, что Николай и перед восшествием на престол, и позднее должен был в высшей степени осмотрительно обращаться со столичными генералами.
У него были определенные подозрения по поводу роли Милорадовича в событиях междуцарствия, и гибель генерала 14 декабря этих подозрений не перечеркнула. Об этом свидетельствует, помимо прочего, сохранившееся среди следственных материалов и незаслуженно обойденное вниманием исследователей дело 7 8 Дневник Николая Павловича за г.
Об этом см. Мятеж реформаторов. Подобедова, находившегося по особым поручениям при Милорадовиче9. Подобедов был арестован 15 декабря и освобожден после первоначального допроса, проведенного В. Дело Подобедова замечательно тем, что среди всех следственных дел оно является, пожалуй, единственным, где нет указаний на причину ареста. Подобедов не был замешан в восстании; он не был назван в чьих-либо показаниях, не был связан с кем-либо из декабристов, более того, Левашов даже не задал ему дежурного вопроса о знакомстве с ними; ни в какие подозрительные, двусмысленные ситуации в день восстания Подобедов также не попадал Если бы Подобедова допрашивали как свидетеля ранения Милорадовича каковым он не являлся, в тот момент он не был на площади , то не было бы нужды его арестовывать.
Остается полагать, что арестован он был как раз из-за близости к Милорадовичу: возможно, Николай I надеялся из допроса Подобедова узнать подоплеку действий столичного генерал-губернатора в дни междуцарствия. Впрочем, если такого рода вопросы и были заданы Подобедову устно, то записывать их Левашов не стал. Зафиксированные им показания повествуют лишь о том, как Подобедов ездил за врачом для раненого графа и находился затем при нем до самой его смерти.
Арест Подобедова — еще одна деталь, показывающая сложность положения, в котором был тогда Николай Павлович. Немного времени спустя Николай сказал арестованному 9 10 ВД. Штейнгейлю, отправляя его в крепость: «Ну, прошу не прогневаться, ты видишь, что и мое положение не завидно» Тревога Николая 12 декабря усугублялась тем, что вроде бы никого из заговорщиков, поименованных в присланных Дибичем документах, в Петербурге не было.
А ведь доносчик сообщал, что заговорщики собрались где-то на съезд. Таким образом, получалось, что донос подтверждается и заговор активно действует.
На самом деле, как стало ясно впоследствии, большинство из указанных Дибичем лиц принадлежали к Южному обществу и находились на Украине; из северян в числе главных были названы Н. Муравьев в тот момент живший в орловском имении , «гвардейский офицер Бестужев, служивший прежде во флоте» и «некто Рылеев». Непонятно, почему Николай счел, что последних двоих не было в городе, но заблуждение его также характерно, оно показывает, насколько плохо на тот момент он владел информацией.
На следующий день, 13 декабря, к Николаю Павловичу явился адъютант командующего гвардейской пехотой генерала К. Бистрома и друг декабриста Е. Оболенского подпоручик Я. Ростовцев с доносом о готовящемся восстании.
Николай знал еще слишком мало, чтобы увязать этот новый донос с сообщением Дибича и заключить, что речь идет об одном и том же заговоре. Ростовцев уверил его, что ничего определенного не знает, и на вопрос Николая, не идет ли речь о каком «комплоте», ответил, что тоже не знает. Что мог Николай извлечь из разговора с Ростовцевым? Скорее всего, сообщение подпоручика должно было выглядеть как свидетельство о беспокойстве в гвардии в связи с готовящейся повторной присягой.
Николай Павлович, несомненно, мог 11 Штейнгейль В. Зейфман, В. СОзд ание СледСтвеннОгО кОмитета предполагать и предполагал , что брожение в войсках и заговор, о котором сообщает Дибич, как-то связаны между собой, но подтверждений у него не было.
Солдаты да и часть офицеров были уверены, что выступают в поддержку Константина Павловича, присягу на верность которому принесли совсем недавно. Заготовленный декабристами проект Манифеста Сената с объявлением о реформе государственного устройства пущен в ход не был, никаких программных публичных заявлений во время восстания сделано не было.
Прямых доказательств того, что события на Сенатской площади подготовлены тем самым тайным обществом, о котором писал Дибич, вечером 14 декабря у нового императора по-прежнему не было.
Впоследствии сам Николай утверждал, что, узнав о бунте Московского полка, «с первой минуты я не видел в сем первом ослушании действие одного сомнения, которого всегда опасался, но, зная существование заговора, узнал в сем первое его доказательство» Неудивительно, что напуганный известием о заговоре Николай ни на минуту не забывал о нем.
СледСтвие пО делу дек абриСтОв первых арестованных: «Я надеюсь, что этот ужасный пример послужит к обнаружению страшнейшего из заговоров, о котором я только третьего дня был извещен Дибичем.
Император перед своей кончиной уже отдал столь строгие приказания, чтобы покончить с этим, что можно вполне надеяться, что в настоящую минуту повсюду приняты меры в этом отношении, так как Чернышев был послан устроить это дело совместно с графом Витгенштейном; я нисколько не сомневаюсь, что в первой армии генерал Сакен, уведомленный Дибичем, поступил точно так же.
Я пришлю вам расследование или доклад о заговоре в том виде, в каком я его получил; я предполагаю, что вскоре мы будем в состоянии сделать то же самое здесь» Похоже, в сумятице Николай или позабыл, что Константин должен был получить дубликат пакета с донесением Дибича, или предполагал, что цесаревич пакет не вскрывал, потому и обещал его прислать; речь несомненно идет именно о донесении Дибича, поскольку никаких других «докладов о заговоре» у Николая в то время не было. И все же, вплоть до начала допросов мятежников, Николай не мог быть уверен, что выступление на Сенатской площади напрямую связано с тайными обществами.
Вечером 14 декабря первые из арестованных утверждали, что выступали за Константина, считая его законным императором. Из показания Д. Щепина-Ростовского следовало, что полк возмутился спонтанно Нечто подобное говорили А. Шторх, C. Жеребцов, А. Кожевников, М. Кюхельбекер, Ф. Сутгоф признался, что дал обещание выступить в поддержку Константина «Оболенскому и всем его со14 15 16 ВД.
Рылеева17, но не сказал, что они входили в тайное общество. От него император, наконец, услышал ясное признание: «Общество точно существует. Цель его, по крайней мере в Петербурге, была конституционная монархия. Оно не сильно здесь и состоит из нескольких молодых людей … Это общество уже погибло вместе с нами. Опыт показал, что мы мечтали, полагаясь на таких людей, каков князь Трубецкой. Страшась, чтобы подобные же люди не затеяли чего-нибудь подобного на Юге, я долгом совести и честного гражданина почитаю объявить, что около Киева в полках существует общество.
Трубецкой может пояснить и назвать главных. Надо взять меры, дабы там не вспыхнуло возмущения» Четыре часа спустя у Трубецкого изъяли проект манифеста, подтвердивший намерения тайного общества как писал Николай, «захватили у князя Трубецкого, женатого на дочери Лаваля, маленькую бумажку, содержащую предположения об учреждении временного правительства с любопытными подробностями» Императрица Александра Федоровна записала в дневнике, что Николай в течение той ночи трижды заходил к ней «сообщить, что приводят одного арестованного за другим и что теперь открывается, что все это — тот самый заговор, о котором нам писал Дибич» Междуцарствие года и восстание декабристов в переписке и мемуарах членов царской семьи.
СледСтвие пО делу дек абриСтОв В то же время показание Рылеева ввело царя в некоторое заблуждение: он действительно решил, что все главные заговорщики уже в его руках, о чем в течение ночи несколько раз сообщил Константину Павловичу в упомянутом письме.
Показания Рылеева, здешнего писателя, и Трубецкого раскрывают все их планы, имеющие широкие разветвления внутри страны. Николай Павлович поторопился. Новые допросы открывали все больше имен и обстоятельств. Сначала допросы арестованных были поручены генералам К. Толю и В. Толь прибыл в Петербург только днем 14 декабря, в столичных обстоятельствах ориен тировался плохо и, повстречав принца Евгения Вюр тембергского, спросил его: «Правда ли, что Константина не хотят признавать императором?
Одновременно начал работу и В. Левашов, а со следующего дня все первоначальные допросы осуществлял уже только он. Толь больше в следствии не участвовал. Николай I также включился в расследование. По свидетельству Толя, он всю ночь с 14 на 15 декабря зачитывал императору только что полученные показания А из воспоминаний декабристов известно, что император, особенно на первых порах, лично допрашивал многих из них.
Николай 8 декабря послал Михаилу письмо для К. Толя с поручением: «Отдай ему это письмо и расскажи ему все подробно, объяснив и мои причины, и все, что теперь делается. Пусть он при тебе останется, … и ты же привези его с собой назад». Через день, 10 декабря, Михаил ответил, что Толь приехал «вчера в ночь» и остался в Неннеле Междуцарствие года и восстание декабристов в переписке и мемуарах членов царской семьи. Именно о 13 допрошенных арестантах писал сам К. Толь в своем «журнале»: кн. Сутгоф, К.
Рылеев, А. Шторх, С. Бодиско, М. Кюхельбекер, А. Якубович, А. Корнилович, Е. Свечин, П. Русанов — О. Левашов допросил Ф. Вишневского, О. Горского, О. Сомова, П. Толем, это допросы: Д. Сутгофа, А. Шторха, С. Жеребцова, А. Кожевникова, М.
Кюхельбекера, А. Свечина, П. Креницына, П. Русанова, Б. Рылеева в ночь с 14 на 15 декабря оформлен нетипично: показания написаны декабристом собственноручно, под ними внизу листа А. Бенкендорфом сделана приписка о месте службы И. Пущина и стоит подпись Бенкендорфа, на обороте листа приписка К. Видимо, в этот день Левашов повторно допросил Рылеева. Допрос С.
Трубецкого, также собственноручно написанный декабристом, К. Толем не подписан, однако Трубецкой в мемуарах рассказал о том, что его допрашивал К. Толь Трубецкой С. Из журнала К. СледСтвие пО делу дек абриСтОв проведенные ими допросы, то при встречах царя с арестантами никакие записи не велись. Значит, личные допросы Николая были скорее средством морального давления, нежели сбора информации.
Похоже также, что Николай участвовал в допросах не столько по необходимости, сколько по своему стремлению самолично во все вникать. Возможно, поначалу это отчасти объяснялось тем, что он не вполне доверял своим помощникам и не знал, на кого из них действительно может положиться. Вскоре стало ясно, что с допросами одному Левашову или кому-либо другому никак не справиться, кроме того, их нужно было ввести в какие-то законные рамки.
Требовалось оформить разраставшуюся следственную активность. Первоначально он назывался «Высочайше учрежденным тайным комитетом для изыскания соучастников злоумышленного общества, открывшегося 14 декабря года»; позднее, 14 января г.
К концу следствия над декабристами, 29 мая г. Эта бюрократическая тонкость означала, что учреждение носит временный характер: комиссия создается для выполнения определенной задачи и затем распускается, а комитет является болееменее постоянно или длительно действующим органом.
СОзд ание СледСтвеннОгО кОмитета Ситуация, в которой оказался Николай Павлович накануне вступления на престол, его ощущение одиночества, недостатка поддержки и доверия, определили и выбор членов Следственного Комитета.
Председателем его стал военный министр А. В Комитет были назначены практически все те лица, к которым Николай обращался в те дни. Князь А. Голицын, с которым, как и с Милорадовичем, он советовался после получения донесения Дибича. Генераладъютанты А. Бенкендорф и В. Левашов — близкие к Ни колаю и уже занятые расследованием. Великий князь Михаил Павлович, курсировавший между старшими братьями во время междуцарствия и 14 декабря энергично поддержавший Николая.
Генерал-адъютант П. Голенищев-Кутузов, вечером 14 декабря назначенный столичным военным генерал-губернатором на место раненого Милора дови ча; характерно, что Николай тогда же написал Константину: «Это единственный человек, на которого я могу положиться в настоящий критический момент, когда каждый должен находиться на своем посту» Симптоматично, что в Комитете не оказалось ни командующего Гвардейским корпусом генерала А.
Воинова, ни командующего гвардейской пехотой генерала К. Отчасти, несомненно, это объяснялось тем, что, как начальники взбунтовавшихся частей, они формально несли ответственность за неповиновение своих подчиненных.
Но дело не только в этом. Оба они, и особенно Бистром, сомнительно повели себя 14 декабря. Сам Николай I вспоминал, что, выходя из дворца при известии о начале восстания, на лестнице встретил Воинова «в совершенном расстройстве. Я строго припомнил ему, что место его не здесь, а там, где войска, 26 Междуцарствие года и восстание декабристов в переписке и мемуарах членов царской семьи. СледСтвие пО делу дек абриСтОв ему вверенные, вышли из повиновения» Позднее Воинов прилагал усилия к успокоению, после Милорадовича ездил уговаривать восставших, его обстреляли и забросали камнями и поленьями.
Он мог бы серьезно пострадать, если бы его не успели выручить конногвардейцы. Воинов и Бистром потратили много времени, пытаясь привести к присяге оставшиеся в казармах роты Московского полка, но до приезда в полк великого князя Михаила не смогли ничего добиться. Воинова можно было упрекнуть в растерянности и нерасторопности, не говоря уже о том, что его, отвечавшего за гвардию, события застигли врасплох.
Что касается Бистрома, с ним было сложнее. Как писал Николай I, «странным казалось … поведение … Карла Ивановича Бистрома, и должно признаться, что оно совершенно никогда не объяснилось … в минуту бунта Бистрома нигде не можно было сыскать; наконец он пришел с лейб-гвардии Егерским полком, и хотя долг его был — сесть на коня и принять начальство над собранной пехотой, он остался пеший в шинели перед Егерским полком и не отходил ни на шаг от оного, под предлогом, как хотел объяснить потом, что полк колебался, и он опасался, чтоб не пристал к прочим заблудшим.
Ничего подобного я на лицах полка не видал» Мало того, любимым адъютантом Бистрома был Е. Оболенский, живший в квартире при доме генерала; другим же адъютантом являлся Я. Ростовцев, предупреждавший Николая о возможности бунта.
Поведение Воинова и Бистрома должно было тем более задеть Николая, что, исполняя до воцарения должность командира гвардейской пехотной бригады, он был формально подчинен этим двум генералам и по делам службы виделся с ними почти ежедневно, о чем свидетельствуют его дневники. СОзд ание СледСтвеннОгО кОмитета счет лояльности начальников Гвардейского корпуса и зная, что среди них были сторонники Константина, Николай I не мог поручить им участвовать в следствии Хотя приверженность Константину сама по себе еще не являлась поводом для недоверия.
Доказательством тому служит включение 26 декабря в состав Следственного Комитета дежурного генерала Главного штаба А. Потапова, который 8 и 10 декабря отправил близкому к цесаревичу генералу Д. Куруте, а затем и самому цесаревичу отчаянные письма, умоляя Константина не отказываться от престола. Второе письмо было написано Потаповым от лица всей константиновской партии «Все преданные вашему величеству, видя непреложные знаки общей к вам любви, решились вместе со мною довести до сведения вашего все, изложенное здесь, и избрали меня истолкователем пред вами единодушного нашего чувствования» Николай Павлович понимал, что проконстантиновские чувства верхушки гвардейского командования требовали от него особенной осмотрительности и осторожного маневрирования.
Орлова, но затем его имя было вычеркнуто царем из проекта указа из-за того, что брат его, М. Орлов, значился в присланном Дибичем списке членов тайного общества Показательная деталь: ведь об участии Михаила Федоровича стало известно не после, а до того, как встал вопрос о назначении Алексея Фе доровича в Комитет. Боровков А. Затем 14 декабря Алексей Орлов продемонстрировал ему свою верность. То, что Николай включил, а затем исключил его имя из списка членов Комитета, говорит не столько о стремительности развития событий, сколько о метаниях самого императора.
Истолковать их можно по-разному. Вероятно, перед ним возникла такая проблема: с одной стороны, слишком мало помощников, которым он может доверять, с другой — сложная для Алексея Орлова моральная дилемма.
А может быть, события 14 декабря заставили Николая позабыть, какие имена были перечислены в донесении Дибича, и он, назначив в члены Комитета Алексея Орлова, которому доверял, затем спохватился и решил не ставить его в затруднительное положение. Наконец, возможно и еще более простое объяснение: сам Алексей Орлов, зная о причастности брата, мог отказаться от участия в следствии, и Николай Павлович понял и принял его мотивы. Председателем Комитета был назначен военный министр А. Его давний доверенный помощник А.
Боровков, военный советник, игравший при министре роль референта и готовивший для него бумаги, стал правителем дел Комитета. Боровков был не только чиновником, но и литератором, причем либерального направления, одним из учредителей Вольного общества любителей российской словесности По литературным делам он тесно сотрудничал с декабристами-литераторами круга Рылеева, 32 Базанов В.
Вольное общество любителей российской словесности. Бестужевым33, с которым входил также в одну масонскую ложу «Избранного Михаила» В помощь Боровкову были назначены флигель-адъютант полковник В. Адлерберг друг детства Николая Павловича и титулярный советник А. Задача этих троих состояла в делопроизводственном оформлении работы Комитета. Как известно, царь внимательно следил за ходом следствия.
